ichabod campbell, 21, w

ИКАБОД “ИГГИ” ЛОУРЕНС КЭМПБЕЛЛ
ichabod "iggy" lawrence campbell

fc: cole sprouse

ОБЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ
21 (07.04.1959) ✦ полукровка ✦ общеобразовательная школа г. кесвик
оборотни ✦ автомастерская
сложно жить, ненавидя часть себя, но не имея возможности от неё избавиться
✦ имущество и артефакты:
— палёная палочка неизвестного состава (работает очень через раз)
— цепь, вроде бы, гоблинской работы - чтобы не порвалась и сдержала при обращении
— крохотный воробьиный сыч по имени Лучик - единственная сова, на которую хватило денег
✦ способности:
— механик от бога - что есть, то есть
— магические способности не были развиты, так что своих предрасположенностей не знает
— хорошо готовит благодаря добросердечной соседке
— бог самоконтроля и самоизоляции
ДОСЬЕ
родственные связи
Родерик Кэмпбелл - отец, чистокровный до укуса оборотня, жив, в колонии Сивого
Сюзанна Кэмпбелл (в девичестве Вольских) - мать, полукровка до укуса оборотня, жива, в колонии Сивого
Вдох. Глаза режет пробивающийся сквозь пухлые тучи свет полной луны. Выдох. Кости словно ломаются, перестраиваясь, мышцы взрываются болью, а сухожилия и связки рвутся с противным влажным звуком. Снова вдох. Нужно просто перетерпеть, перетерпеть - и всё наладится. Но сейчас, пока он не властен над собой, перед глазами снова мелькают видения прошлого, усиливая чувство невыносимой боли.

Икабоду три года, он подражает отцу: суёт ножки в его ботинки, поправляет на себе волочащийся по полу пиджак, старается не уронить очки, спадающие со слишком маленького носа. Мама хохочет, пока Игги преувеличенно взрослым жестом поправляет на себе завязанный обычным узлом галстук. Но уже через час мама не смеётся, она слишком бледная, и его, Икабода, отводят к соседке - добродушной вдове, миссис Мердок, которая уже привыкла раз в месяц приглядывать за малышом.

Икабоду четыре, он уже начинает задать вопросы, например: почему мама и папа не ходят каждый день на работу, как другие взрослые? почему они не носят мантии, как другие волшебники? почему их семья живёт на отшибе маленького городка под названием Кесвик, а не на нормальной улице? и почему раз в месяц его отдают миссис Мердок? Ответов на вопросы нет, отец только хмурится, мать старается сменить тему, и Игги легко переключается на книжку со сказками, на стакан горячего молока или на музыку, хрипло играющую из потёртого колдорадио.

Икабоду пять, и он не готов к тому, чтобы разом получить ответы на все свои вопросы. Но всё равно приходится. Отец кусает его настолько бережно, насколько возможно, но Игги всё равно рыдает взахлёб, баюкает прокушенную руку, прячется в шкафу от двух страшных “собачек”, которые забрались в дом именно тогда, когда мама и папа привычно ушли, но не отдали его миссис Мердок.

Правда, первое обращение в следующем месяце на полнолуние оказывается куда больнее полученного укуса, который, кстати, очень быстро зажил. Икабод замыкается в себе и не особо реагирует, даже когда мама сажает его себе на колени, когда гладит по волосам именно так, как ему всегда нравилось, а отец рассказывает о том, что теперь Игги - особенный мальчик. Теперь он волшебный, ведь только у волшебных детей может быть такой секрет, как у него, и такой дар - дар принимать облик волчонка каждый месяц. Отец говорит: теперь ты ничем не будешь болеть, даже простудами. Говорит: теперь ты будешь сильнее, быстрее, лучше других. Говорит: немного подрастёшь - и переедем к тем, кто как мы, к тем, кто точно так же был избран неведомыми силами для свершения великих дел. Каких великих дел? Нет ответа. Почему это именно дар? Молчат. Почему всё решили за него?! Хлёсткая пощёчина становится самым внятным из полученных ответов.

Икабод ходит в обычную школу, правда, его сторонятся: в обносках, он не вызывает в сверстниках желания подружиться, да и ещё эти ежемесячные больничные листы, пропажи на два-три дня, после которых он возвращается бледным, взъерошенным, а в лиловых мешках под его глазами можно прятать картошку килограммами. Учителя его просто не замечают, хотя учится Игги не так плохо, как мог бы, учитывая необходимость каждый месяц пропускать занятия. Его учебники всегда старые и потрёпанные, он никогда не ездит в поездки с классом, потому что за него никогда не сдают деньги. Он уже знает, что родители еле-еле выживают, учитывая, что в магическом мире к ним, оборотням, отношение, как к прокажённым, а маггловского образования они не получили. Перебиваются случайными шабашками, а от голода спасаются охотой.

В Хогвартс Игги тоже не едет, хотя и знает, что, скорее всего, является волшебником. У него ни официальной палочки (только левая, подходящая ему очень опосредовано), ни учебников. Зато есть переход в среднюю школу и начавшаяся травля компашкой особо крупных одноклассников. В ответ на свою жалобу родителям Икабод получает весьма нелицеприятный совет: “Так дождись полнолуния и покусай их, какие проблемы?”

Он точно знает, что не хочет такой жизни, какую ведут его родители. И когда до конца средней школы остаётся всего год, впервые в жизни серьёзно ругается с ними, впервые в жизни перехватывает ладонь отца, уже несущуюся к его затылку, впервые даёт ему отпор и сам впечатывает кулак в на удивление мягкий живот. Нет, он не собирается ехать к какой-то там стае. Он не хочет быть тем, кем он является сейчас! Девчонка с соседней улицы, Мэлоди Блан, вовсю хвастается тем, что в Хогвартсе она уже выучила множество заклинаний, а зелья - так и вовсе даются ей лучше, чем кому-либо на её курсе. Двое братьев, - Питер и Патрик Макколл, - тоже поступили в Хогвартс, и говорят, что там удобные кровати, вкусно кормят, а на выходных можно побольше поспать, ещё и в соседнюю магическую деревушку иногда водят. Икабод тоже так хочет! Он хочет дружить со сверстниками, учиться в магической школе, есть вкусную еду, влюбляться и изучать магию! Но ему это недоступно, потому что его родители приняли решение за него. Так вот, больше он им этого не позволит!

Миссис Мердок, конечно, сочувственно охает: нельзя же так, чтобы мальчишка в пятнадцать лет остался жить один, без родителей. И куда они вообще смотрят-то, эти самые родители?! Уехали со всеми вещами, не оставили единственному сыну ни денег на пропитание, ничего вообще. Но Икабода она понемногу подкармливает, помогает подтянуться по учёбе, - он выбирает для себя старшую школу, в которой дают и рабочие навыки, - великодушно дарит ему на праздники новую одежду, в которой он выглядит всяко лучше, чем в каких-то рваных обносках. Отношения с одноклассниками понемногу выравниваются, хоть и не до дружбы, но его уже не травят, не запирают в туалетной кабинке, не выбрасывают его вещи в мусорное ведро.

Старшая школа становится тем ещё испытанием: вставать приходится ещё до рассвета, чтобы успеть добраться до школы пешком, приходится браться за любые подработки, которые может найти себе школьник, от стрижки чужих газонов до выгула собак и уборки в гаражах. Зато удаётся покупать уже нормальные учебные пособия, питаться в столовой вместе со всеми, более того - выбраться в Лондон, в Косой переулок, обменять фунты на галлеоны в Гринготтсе и купить себе подержанное пособие для детей-волшебников.

Домашняя библиотека магических книг постепенно пополняется - чем больше Игги узнаёт в старшей школе, тем больше работ может делать, тем легче становится заработать. Миссис Мердок, уже дышащая на ладан, всё так же подкармливает его, в благодарность он чинит проводку в её ветхом доме, заделывает щели в стенах и перед каждым полнолунием предупреждает её о том, что лучше бы старушке сидеть дома перед камином. Потому что самому себя приковать в подвале родной развалюхи удаётся не очень хорошо, а даже мысль о том, чтобы кому-то навредить, вызывает у Икабода тошноту. Он каждую ночь перед сном мечтает о том, что кто-нибудь сможет найти лекарство от ликантропии, что шанс на нормальную жизнь всё же есть!.. Но вместо этого однажды натыкается на информацию о волчьем противоядии. Указанные эффекты, - возможность контролировать себя, как минимум! - вызывает у Игги почти что эйфорическое состояние, но… Он - не зельевар. Да и денег не хватит ни на оборудование, ни на ингредиенты. К тому же, - найдя состав зелья, - он понимает, что скорее просто убьёт себя, так как пропорции самого аконита очень-очень важны, мягко говоря.

Откровенно, денег не хватает даже на надежду о получении высшего образования. С другой стороны, рабочие профессии тоже нужны, - так Икабод себя успокаивает, - да и в университете ему вряд ли удастся без проблем пропускать несколько дней каждый месяц. Зато получается поступить на курсы механиков при школе, оттрубить два года - и выйти с готовым дипломом об овладении профессией. Икабод успевает даже полгода поработать в местном маленьком автосервисе!

По возвращении с работы он уже привык к определённому распорядку своего вечера: душ дома, десять минут пути к миссис Мердок, готовка ужина на себя и на неё, уже ослабевшую и неспособную подолгу кашеварить у плиты, после ужина - неспешные беседы или просмотр телевизора, потом - возвращение домой и крепкий, здоровый сон. Но в этот раз привычный алгоритм даёт сбой: за кухонным столом дома сидят родители. Улыбаются, словно бы и не пропадали на эти пять лет, не удосужившись даже письма слать. Игги старается держать себя в руках и вести себя нейтрально, но срывается, когда его даже не спрашивают о том, как он жил, зато ультимативно заявляют, что он должен отправиться с ними в стаю. Увещевают, дескать, только Грейбэк знает, как правильно жить, только в его стае волк может быть собой, а не таким суррогатом, - на этих словах отец презрительно обводит Икабода взглядом, а мать только фыркает, - как он, да-да. Десять минут крика Икабода и три разбитых чашки спустя родители уходят, напоследок намекнув, что расплата за такое попрание кровных уз Игги ещё аукнется. И ведь вправду аукается!

Везёт, что в это преддверие полнолуния Икабоду приходится задержаться у миссис Мердок: её суставы совсем сдают, поэтому всю ночь он проводит за сменой компрессов на ноющих коленях старушки, а утром обнаруживает вместо своего дома тлеющие угли. На работе, куда приходит просто для того, чтобы отвлечься за привычным делом, краем уха слышит, как мистер Блан говорит мистеру Макколу: приходили авроры из особого отряда, вроде как, для облавы на оборотней. И в министерстве, в котором Блан работал в Отделе магических популяций и контроля над ними, ходят слухи, что кто-то анонимно слил информацию, дескать, в Кесвике есть незарегистрированные оборотни.

Переезжает Игги в спешке, даже несколько радуется тому, что всё его имущество благополучно сгорело - не осталось ни следов, ни каких-нибудь документов, по которым его могли бы обнаружить. В городе этот пожар списывают на неосторожность местных пьяниц, на работе Икабоду даже собирают небольшое подъёмное пособие, сердобольные коллеги скидываются кто старой посудой, кто - парой потрёпанных, но крепких чемоданов. Всем и так понятно, что без дома тут молодому и крепкому парню делать точно нечего. Миссис Мердок, к которой Игги заходит попрощаться, не слушает возражений и суёт ему в карман туго набитый конверт - на жильё вряд ли хватит, зато даст отсрочку для того, чтобы как-то встать на ноги.

Пункт прибытия - Лондон. Думается, что тут облав всяко меньше будет, если Игги будет осторожен, а он собирается быть максимально осторожным. Снимает комнатушку в квартире старого доходного дома, проходит собеседование в ближайшей автомастерской - и каждую свободную минуту проводит в Косом переулке. Ходит по его улочкам, вслушивается в разговоры, узнаёт много нового и делает выводы. Например, что к Грейбэку точно не сунется - не ему, считающему ликантропию проклятием, лезть к тем, кто возвышает себя над остальными и считает себя вправе убивать. Лучше уж выйти на некоего Фарли, о котором говорят, как об удивительно адекватном оборотне, с которым у всех них есть шанс стать в глазах общества людьми, а не животными. Возможно, этот самый Фарли сможет помочь с волчьим противоядием, раз уж о нём так говорят? Да, стоит как-то найти способ связаться с ним. А пока Игги работает, - в планах у него переселение из комнатушки в хотя бы съёмную квартиру, - тщательно прячется перед полнолуниями и молится всем известным богам о том, чтобы никто и никогда не заходил в ту часть окружающих Лондон лесов, в которой он нашёл для себя приют на время полной луны.
КТО ЗА ЭТИМ СТОИТ
✦ планы на игру: всё, где могу пригодиться :З
✦ связь: три раза повыть на луну - пойму и приду
✦ основной аккаунт: всё оплачено, господа Леви Ирвин и Конрад Уилкис, а также мисс Рут Борджиа рады пополнению в семье твинков хд
пробный пост
Для полного погружения в атмосферу беспросветного хоррора, — думает Нэв, — не достаёт только жуткой музыки, потёков крови повсюду и мигающего освещения, желательного какого-нибудь красного оттенка, чтобы глаза болели. Но пока что из всех декораций в его, Эверетта, доступе имеются: цепи серебряные, две штуки по числу рук; балахон чёрный, куплен явно на Амазоне и по дешёвке, судя по качеству ткани и кривости пошива — «виз лав фром Чайна»; молчаливый соратник по несчастью, такой же закованный в цепи и наряженный в это позорное подобие мантии.

Что из этого набора может быть хоть как-то полезно? Сложно сказать. Точно не цепи — на серебро у Нэви аллергия, уж простите. И не балахон — в октябре такой наряд может считаться попыткой крайне мучительного самоубийства через застуживание всех прилегающих частей организма. Да и от паренька напротив не факт, что будет много пользы. Вздох, изданный Нэвином, своей тяжестью способен проломить пол, но они, увы, в подвале, ниже уже некуда. Попробовать послать зов стае? Нет, до такого он не опустится, сам от них ушёл, так что обращаться за помощью в первой попавшейся передряге не станет, даже если придётся непривычно поднапрячься и справиться самостоятельно!

Взгляд этого незнакомца ощущается как-то неприятно, что ли, да, впрочем, кому понравится, если на него будут так пялиться, когда из всей одежды есть только ветхий балахон, открывающий обзору всё самое сокровенное? А ещё Нэвину хочется пить. И, как ни странно, курить — вроде только на днях стрельнул у сокурсника сигарету, чтобы чисто попробовать, каково оно, а теперь в стрессе организм требует вливания никотина. И пожрать бы, кстати, и не сэндвич с жалким количеством наполовину синтетической ветчины, а чего-нибудь более существенного и более мясного...

— Ты мне тут попизди ещё, — шипит Эверетт в ответ на неуместный комплимент, — комплимент ли? — из уст паренька. - Не спортсмен, в позах не стою, но что-то делать-то надо!

Взяв паузу на то, чтобы перевести дыхание и подумать, Нэв замечает, что их декорации стали чуток ближе к каноничному хоррору: странные штуковины, к которым, судя по всему, крепятся их с незнакомцем цепи; непонятные символы, нарисованные то ли кровью, то ли бутафорской краской; пятна самой настоящей засохшей крови. Всё чудесатее и чудесатее, — как выразилась бы кэрролловская Алиса, передёргивая затвор маузера.

Снова глубокий вдох, медленный, теперь ещё и с чуть приоткрытым ртом — обычно эта техника усиления запахов работала только в зверином облике, но всё же и в человеческом виде Нэвин умудрялся таким образом получше вычленять из общей массы ароматов большую часть её составляющих. Пот. Много человеческого пота разного состава — значит, неподалёку находится немалое сборище людей. Металл без ржавчины — скорее всего, холодное оружие, ну или банальные кухонные ножики. Терпкий, солёный, хоть и едва уловимый запах моря, доносящийся со стороны.... неужели?

Это самое неужели тем временем переходит от сомнительных комплиментов к изображению из себя бледной немочи. Ну, его дело, так? Нэвину-то главное — выбраться отсюда, желательно, в полном комплекте и сохранив данный ему природой набор конечностей.

— Тонко намекаешь, что мне придётся выносить тебя отсюда на руках, доблестно раскидывая всех злодеев одной левой? — бормочет оборотень сквозь зубы и оттягивает было цепь всем весом вперёд, чтобы понять, достаточно ли её длины для последующих гимнастических импровизации, но замирает, словно кто-то нажал кнопку «стоп».

Чуткий слух улавливает не только малоприятные песнопения местного ансамбля любителей старины и дешёвых китайских подделок, но и чьи-то шаги. Так, на грани слышимости, но размеренный шорох, издаваемый босыми ступнями по пыльному бетонному полу, царапает барабанные перепонки. Кожа на переносице собирается гармошкой, когда Нэв едва слышно рычит — времени остаётся совсем мало, судя по всему, а он всё ещё прикован блядским серебром к не менее блядскому саркофагу какой-то неведомой ебанины, и его, — его! оборотня! — хотят пустить на прокорм выдуманному демону из детской книжки! Сюр. Бред. Абсурд.

— Эй, пацан, — Нэв почти затравленно озирается по сторонам, осознавая для себя ровно один вариант действий. — Если освобожу, сможешь спрятаться куда-нибудь в уголок, чтобы не зашибли?

Выбора реально нет — только обращаться, терпеть боль от ран серебряными звеньями цепи и, превозмогая себя, выбираться из этой богадельни. Правда, увы и ах, инстинкт самосохранения Нэвину от рождения достался неслабый, и он сам преступно долго медлит, убеждая себя в необходимости самовредительства. Успевает только неловко наклониться, упереть одну ногу в саркофаг, чтобы в момент обращения сразу же вырвать с корнем цепи, как дверь, ведущая в подвал, распахивается. Даже с настоящим киношным скрипом. И лестница поскрипывает не менее кинематографично, прогибаясь под ногами нескольких людей. Или даже дюжины? Эверетт слегка паникует, не судите его слишком строго, потому не сосредотачивается на том, чтобы тщательно пересчитать количество фанатиков, пришедших по их с пацаном души.

— Вечерочка доброго, господа хорошие, — скалится он в условно приветливой улыбке, когда вереница дураков в таких же мантиях показывается на глаза, - чего делаете? Домашняя репетиция сводного хора имени Ку-клукс-клана? Званый ужин последователей какого-нибудь мессии? Не то, чтобы я не уважал подобные сборища, но у меня на эту ночь были немного иные планы, давайте я похвалю ваши вокальные данные, а вы отпустите меня и моего нового знакомого, чтобы мы не мешали вашей гармонии?