finnick odair
✦ the hunger games ✦

---

Урвать себе кусочек от этого Победителя хочет себе половина спонсоров. Другая половина уже это сделала или стоит в очереди и готовиться с ним рассчитаться каким-нибудь очередным секретом. Прогреми такой с больших экранов в Капитолии - мусолить на вечеринках будут не один день. Скажи все разом - энергия в столице будет генерироваться за счет сплетен и скорости их разнесения, где в финале от изначальной мысли мало что останется.

Финник умеет расположить к себе, когда ему это нужно. А нужно это примерно всегда. Внимание этой публики не вечное, а значит, нужно успеть взять все, что полагается.

И что пригодится для общего дела. То самое, о котором "благодетели" в ответ не должны узнать. Как и про Энни. Не слишком ли много секретов на одного человека, Одэйр?

Финник говорит много, но после разговора с ним понимаешь, что ничего-то он про себя не рассказал, а для себя снова получил новое. Джоанна злится, когда тот снова и играючи забалтывает её саму. А потом давится со смеху, когда он проделывает то же с кем-то из других менторов или капитолийцев.
Хотя, признаться, ей было бы больше по душе, если бы он вышел на них с трезубцем.

---

Внимание, разыскивается обладатель самой обаятельной улыбки во всем Панеме! Пожалуйста, не умирай©, хочешь ищи Энни, не хочешь - строй свою историю иначе. От себя обещаю эту вот странную дружбу и вайб "сидят на кухне в три часа ночи, пока у всех вечеринка".
Что по игре: пишу раз в неделю-две, в ответ хотелось бы примерно такого же. Внеигровое по желанию, но будет здорово не-молча обмениваться постами.)
Связаться можно через гостевую или лс, желательно сразу с примером поста. У нас небольшой каст, но мы в тельняшках и ждем всем нашим пгт!

---

пример вашего поста

Джоанна упивается собственной победой на играх, чтобы не сойти с ума еще больше. Чтобы перестать вспоминать чужой предсмертный хрип, она громче смеется и скалится в ответ миротворцам, которых встречает возле деревни победителей. Прежде им приходилось переходить дорогу друг другу, но теперь это им нужно вести себя сдержанней и не приближаться лишний раз к новоявленной победительнице.

Мэйсон шумная до невозможности, продолжает быть костью в горле у своего стилиста и хоть сколько-то успокаивается только в присутствии близких.

Но самое главное: она все еще жива. Неплохой сорванный куш, а?

Блайт во время тура победителей постоянно зудит над ухом о том, что ей нужно быть осторожней, во всем: высказываниях, действиях, что лучше спросить сначала у него, перед тем как нестись сломя голову навстречу какой-то неудаче, которая из-за нее самой и перерастет в катастрофу. Джоанна отмахивается от всех слов (в лучшем настроении, в остальном просто посылает) и продолжает в том же духе. В каждом новом дистрикте равнодушно считывает текст с бумаги и отправляется в следующий, так и до самого Капитолия. Местные сначала вызывают смех своими шмотками, а после: истерический своими намеками. Она прямо шлет кого-то во все места и разбивает бокал с выпивкой кислотного цвета, чудом не об его голову.

Бывший ментор молчит всю дорогу до Седьмого дистрикта.

А вернувшись туда, Мэйсон узнает о смерти своих единственных двух лучших друзей и старшего брата. Несчастный случай на лесопилке, это бывает, это повседневность, но почему тогда так давит на нее это ощущение вины? Почему; она отворачивается от собственного отражения и запрокидывает голову. До ее первых игр в качестве ментора остается не так много времени. Она не покажет этим ряженым курицам Капитолия [а главное самому Сноу], что хоть сколько-то ее можно сломать.

Но на трибутов без слез не взглянешь. Нет, сначала пытается, но какого черта? Пацану едва исполнилось пятнадцать, девчонке — тринадцать, оба смотрят в пол все время, пока едут в поезде. Блайт что-то сначала пытается им вдолбить в головы, но вскоре отмахивается первым. Джоанна пытается наставлять, но в своей манере, но «Просто порви всех нахер, а если не можешь, так переживи!» оказывается недостаточным наставлением.

Элен совсем не тянет на победителя и ее наставница мрачно смотрит на результаты показательных выступлений. У нее — двойка, у Томаса — пятерка и это больше напоминает избиение младенцев. Во время интервью Элен и вовсе все-таки заливается слезами и Джоанне хочется провалиться сквозь пол.

Победителей в играх и правда нет.

На очередном мониторе, теперь уже во время трансляции в общем зале, лицо девочки мелькает в последний раз. Чудом выжившая возле Рога Изобилия, ее убивают еще до наступления темноты и подведения первых итогов.

— Сука! Я же говорила, говорила тебе оглядываться почаще, неужели это так сложно! — Чьи-то руки оттаскивают ее от основной толпы. Безгласый почти роняет поднос с бокалами, когда победительница прошлых игр замахивается, чтобы ударить по чужому плечу. — Маленькая идиотка! — Хотя скорее это уже про себя. Как можно было хоть на секунду предположить, что ее трибут переживает хотя бы первые сутки?

Но это оказывается непростой истиной, слишком.

— А, Двенадцатый, да? Думаешь, ты здесь самый умный? — Шипит почти в лицо, когда понимает, кто ее буксировал все это время. Потом косится на фляжку и быстро отпивает. Пойло обжигает горло, но мягко ложится на душу. — Твои-то там еще, носятся? — Смотрит через плечо Хеймитча на один из телеэкранов. А потом на ведущего.

— Мне стало бы легче, если бы порвала глотку каждому из них!..

Man in Black
✦ Stiven King's Worlds ✦

---

Глаза Уолтера округлились, и на мгновение он выглядел оскорбленным до глубины души. Каллахан всмотрелся в глубокие глаза собеседника и, не смотря на абсурдность происходящего, понял, что эмоции — подлинны. В одно мгновение он лишился последней надежды на то, что видит сон, или последний, яркий эпизод до подлинной смерти. Во снах, по крайней мере, плохие ребята — ужасные люди, у которых нет комплексов.

---

Вряд ли я напишу что-то принципиально новое, да и заявки пишу скверно, так что буду коротка — приходите и будьте потрясающим мудаком (но с хорошим чувством юмора по возможности), чтобы аж кровь стыла в жилах и чтобы хотелось вас ударить, а там на месте разберёмся.
Есть у меня смутные идеи, как можно нам сыграться, чтобы кто-то поседел. Обязательно приходите, если вам завернуть лавкрафтианской чертовщины и самого мрачного дарка, а также приходите, если хотите свергнуть Алого Короля, а то что это он?
Да и вам, может, красный подойдёт лучше, чем ему.

---

другой фандом

Надо признаться, Рук страшилась засыпать где-то, кроме Маяка: находящийся в персональном подпространстве Тени, он чудился оплотом безопасности от чужих глаз, иначе не жил бы там Ужасный Волк, он же — бог обмана, предательств и сарказма, он же по совместительству — поток язвлений в ответ на язвления, шуток в ответ на шутки, насмешек в ответ на насмешки, он же — источник головной боли (в прямом смысле), он же — лысый старый эльф, который считал, что, безусловно, лучше всех и всё-то понимает; засыпая на Маяке, она могла бояться разве что вновь увидеть недовольное лицо Соласа и выслушать очередной поток его бесценного мнения — столь же бесценного, как какая-нибудь поросшая паутиной, гнилью и плесенью в полузатопленном подвале, о чьём былом предназначении оставалось лишь догадываться; но у них почти не осталось выбора, и гостеприимство было столь тёплым, что Рук уже не смогла отказать.
Страшное, грубое, липкое, грязное.
Можно сказать, что Рук несправедлива к Соласу, что он уж точно не заслуживает таких сравнений, эпитетов и метафор, но ведь это он кашу заварил, а расхлёбывать отказался, вовремя заняв уютное местечко двух скверных древних богов, и наверняка строил очередные мозголомные наисложнейшие планы, включающие в себя обман, предательства, ложь, недомолвки, утаивание правды, переиначивание и что-нибудь там ещё, эмоционально пристрастное; и Солас-то теперь сидел в условной безопасности, а не трясся внутри, не показывая слабости ни в коем случае снаружи, в ожидании ещё одного боя с искажёнными творениями Гиланнайн, дышащими столь смрадно, что, казалось, сама скверна распространяется от одного их дыхания, и с фанатиками Эльгарнана, готовыми на всё, только бы божественное солнце обратило на них, ничтожных смертных, свой взор и одарило толикой тепла.
Жёстко тупое, всегда безобразное.
Лучше бы Рук страшилась просто умереть, но нет, были вещи страшнее, которые могли произойти с ними всеми; лучше бы она страшилась смерти, небытия, пустоты, бездны, глубокого, как тёмный океан, и бесконечного ничто, в котором нет ни искры творения, ни дуновения воздуха, ни мысли, ни чувства — обыкновенное ничто, в котором исчезает раз и навсегда разум; но, о, были вещи страшнее, в ужасе перед которыми она бы никогда и ни за что не призналась перед своими союзниками: Рук не смела трепать им и без того изодранные нервы, разве что негромко, едва слышно, рассказывала Варрику о своих кошмарах и беспокойствах, но и то — не про все; не то чтобы она боялась довериться — лишь не хотела беспокоить его и тревожить излишне, ему нужно поправляться, а не выслушивать беды и печали.
Медленно рвущее, мелко-нечестное.
И Рук живо представляла себе, как извивающаяся скверны опутывает её, обвивается вокруг горла, стискивает так, что лёгкие резало болью, а вместо выдоха вырывались отчаянные и жалобные хрипы, но не настолько, чтобы задушить; о, её не убивали — её поглощали медленно, кусочек за кусочком, косточка за косточкой, мышца за мышцей, выклёвывали глаза, заползали в рот и в нос, раздирали, грызли, переваривали живьём, и из её тела вырастало только больше скверны, и скверна была всюду, и она задыхалась в рыданиях, умоляя о смерти, но смерть не приходила, ведь эта скверна — живая и нуждается в живой плоти, этой скверне не так интересны бесстрастные трупы, этой скверне надо лепить по живому, прорастать сквозь наполненные кровью вены, вторгаться в трепещущие органы, пожирать, пожирать, пожирать...
Скользкое, стыдное, низкое, тесное.
Рук видела в кошмарах, точно наяву, как луна поглощала солнце и как наставал вечный не мрак даже, не самая чёрная ночь, а мучительный сумрак, словно дававший издевательскую надежду, что шанс ещё есть, но она-то знала, что рассвет никогда не придёт и что надежды больше нет; и этот вечный сумрак был липким и холодным, промозглым до самых костей, кусающим за оледеневшие пальцы и щёки; и затмение не прекращалось, и солнце не двигалось, и только его диск угадывался за жадной луной, и этот сумрак прорезал нездорово-зелёный завесный пламень, и его зелёность играла в сером сумраке столь странно, что от этого делалось дурно; и поднимая голову, Рук видела только то, что рассвета нет, и знала, что никогда не будет.
Явно-довольное, тайно-блудливое.
Собственное лицо Рук видеть не могла: покрытое прихотливой вязью татуировок, складывавшихся в тот самый узор, она даже не могла зарыдать, не могла срезать кожу с лица живьём, захлёбываясь в крови, не могла ничего, кроме как глядеть, будто со стороны, и слушать, как поёт солнце в её голове; она знала это слово — валласлин, письмо на крови, письмо на её крови, смешанное с краской дивного фиолетового цвета, какой уже не радовал — не мог радовать, не так, не при таких обстоятельствах; не когда от воли ничего не осталось, не когда от себя самой ничего не осталось, не когда от свободы и гордости отыскались только ничтожные обломки, когда от себя осталось ничто.
Плоско-смешное и тошно-трусливое.
Рук приходилось смотреть, как это всё происходит с другими, с друзьями, с союзниками, со знакомыми, со случайными людьми ли, эльфами ли, гномами ли, косситами ли — не важно это, когда сквозь чужое живое тело прорастают щупальца, когда живое существо уже не кричит, потому что у него не осталось не то рта, не то сил; когда живое существо уже не кричит, потому что охрипло и сорвало голос уже давным-давно давно; когда живое существо уже не кричит, потому что перестало воспринимать себя и оторвалось от реальности, но всё ещё не умерло, ведь смерть — бесполезна; когда живое существо смотрит стеклянными глазами, и Рук видит там, в глубине, беспросветный ужас.
Вязко, болотно и тинно застойное.
Молиться можно было сколько угодно, и Рук молилась, чеканя каждое слово, будто это могло помочь, но это не помогало; не было никого там, наверху, кто бы откликнулся на мучительный зов; не было никого там, наверху, кроме самозванцев-богов, горделивых чудовищ мёртвой империи, одержимых прошлым и не способным глянуть вперёд, задуматься, остановиться, подумать о ком-то, кроме себя; не было никого там, наверху, кроме бесконечного ужаса, а здесь, внизу, — лишь терзаемые кошмарами выжившие, позавидовавшие мёртвым.
Жизни и смерти равно недостойное.
Рук мчалась, дрожа, по разбитым мостовым; по спине тек липкий ледяной пот, и что-то следовало за ней, что-то, что она прекрасно знала, но страшилась увидеть, а потому, будто одержимая, мчалась только вперёд, закованная в ужас, и за ней следили, глядели на неё со всех сторон, смеялись, пока она падала, расшибая в кровь колени и сдирая ладони, пока она поднималась, пока она снова бежала и попадала в тупик, угождая в ледяной туман, от которого кожа покрывалась изморозью, а за ней шли неторопливо по пятам, зная, что она вот-вот рухнет и больше не сможет встать, презренное низшее создание, по недоразумению названное эльфом.
Рабское, хамское, гнойное, чёрное.
Зловещий смех по-прежнему звучал за спиной Рук, но она продолжала идти, спотыкаясь, оставляя за собой кровавый след, изнемогая от усталости, от страха, от чего-то такого, для чего никак не могла найти слов ни в одном из языков, какие знала; от чего-то такого, что валилось сверху не камнем, не булыжником, не валуном, а горой; она шла, потом — ползла.
Изредка серое, в сером упорное.
Рук ползла, упорствуя.
Вечно лежачее, дьявольски косное.
Рук ползла, пока не покинули силы.
Глупое, сохлое, сонное, злостное.
Рук закрыла глаза: больше всего ей трусливо хотелось уснуть и не проснуться.
Трупно-холодное, жалко-ничтожное.
Рук разлагалась живьём, мясо сползало с её костей.
Непереносное, ложное, ложное!
Рук лежала тихо, словно трупом, но была жива.
Но жалоб не надо. Что радости в плаче?
Рук плакала, пока слёзы не засохли на её обратившейся в пергамент, точно у мумии, коже.
Мы знаем, мы знаем: всё будет иначе.
Надо признаться, Рук страшилась засыпать где-то, кроме Маяка, именно поэтому: на Маяке ей никогда не снились кошмары.

rose tyler
✦ doctor who ✦

---

Я давеча пересматривал старые сезоны ньюскула и мне попала в глаз ностальгия я не плачу, это дощь. Хочу видеть Роуз Тайлер, защитницу Земли. Хочу старых добрых приключений, смешных шуточек, неловких флиртующих вайбов. Давно забытые ощущения семьи и сплетен Джекки. Пластилиновых монстров, шуточек над Микки и - в итоге - драмы.
Предлагаю оставить по истории всё как есть - основной костяк, и отталкиваться по сюжету от него. То бишь - старые приключения, драму с параллельными мирами и метакризиса. При определенном желании можно продолжить историю, намутить что-то с этими стенами миров и поставить мир под угрозу - всё как мы любим, на эту тему можно развернуть сюжет;

---

Заявка не в пару, но в очень теплую дружбу с примесью драмы. Очень трепетно отношусь к Роуз и жду её всеми двумя сердцами!

---

пример вашего поста

Лондон в эпоху королевы Виктории Доктору нравился. Или не очень. Зависит от того, с какой стороны посмотреть.
Вообще-то он частенько сюда наведывался, как минимум, проведать старых друзей, убедиться, что у них всё хорошо, отвлечься от рутины.
Отпуск, так сказать.
Правда, отпуск зачастую получался своеобразным, не как у всех. Много беготни, много новых знакомств, спасение какой-нибудь малочисленной, но храброй расы от уничтожения... Стандартный вторник, короче говоря.
Доктор сначала собирался перепарковаться в более безлюдное место – не бросать же машину времени прямо посреди улицы, однако неподалеку, в переулке, послышались какие-то встревоженные крики. Доктор захлопнул дверь ТАРДИС и со всех своих длинных ног бросился туда – вдруг кому-то требуется помощь? Он уже привык, что машина времени приносит его в самую гущу событий. Может быть, не всегда, но довольно часто. А значит, уютное чаепитие в компании старых друзей придется отложить на некоторое неопределенное время...
— Убийство, убийство! – радостно кричал мальчишка-газетчик в кепке, размахивая желтоватыми страницами в руке. Доктор бросил ему неожиданно завалявшуюся в кармане плаща монету и получил себе один экземпляр. На память. Такого у него еще не было. Любознательно бросил взгляд на первую полосу. Год 1888... В душе закрались не самые хорошие подозрения.
В переулке собралось несколько человек, но полисменов, как водится, среди них не было. Дорогу ему никто не преграждал, но Доктор все равно на всякий случай вооружился психо-бумагой и выставил её перед собой как щит.
— Департамент уголовного розыска... – удивленно прочитал какой-то плюгавенький мужичок, сунув в неё нос. Доктор с интересом покосился на психобумагу, его всё ещё иногда удивляло, какую хрень она могла вселить в неокрепшие разумы простого народа. Вообще странно, что кто-то здесь умел читать.
— Э-э, да, конечно. Он самый, – с суровым видом подтвердил Доктор, проталкиваясь сквозь толпу. – Скотланд-Ярд.
«Жертвой» оказался лежащий прямо в луже грязи мужчина преклонных лет с сизым носом, при приближении Доктора — тот потыкал его в бок — он недовольно заворчал и попытался отвернуться. Всумерть пьяный. Доктор разочарованно цокнул языком. Рановато для такого состояния. Или в самый раз?
Примостившись с краешку какого-то забора, Доктор развернул газету, которую ранее небрежно сунул во внутренний карман плаща. Очевидно, конечно, почему такую прессу со временем стали называть «желтая», бумага была весьма дрянного качества. Но важней ведь не форма – содержание.
Прихотливый осенний ветер трепал кончики волос на макушке Доктора и края газеты. Через пару минут детального изучения, он знал уже целый ворох сплетен о предполагаемом убийце, орудующем на улицах Лондона. Ну конечно, Джек-потрошитель! Вот это интересно, с ним Доктору еще не доводилось сталкиваться (а то он бы ему объяснил, конечно, что убивать нехорошо). Интересно, убийца уже получил такое прозвище или нет? В газете оно не упоминалось.
Впрочем, возможно, речь шла и о каком-то другом маньяке, хотя по скромным подсчетам именно мистер Потрошитель орудовал именно в это время, в этом месте и с таким азартом. Не то, чтобы Доктор следил, но иногда любил глянуть на досуге всякие трукрайм истории... Хотя у него вся жизнь была как один сплошной трукрайм (временами).
Однако если в газете упоминалось две жертвы – значит, будет и третья. Насколько Доктор знал, если речь, конечно, о Джеке-потрошителе, их должно быть как минимум пять. Возможно, кого-то еще удастся спасти?..
Для начала Доктор решил осмотреть известные места убийств — мало ли что могли не заметить стражи порядка. Хотя учитывая ажиотаж вокруг этого дела — место преступления уже разобрали по кирпичикам. Люди удивительно падки на такие громкие события. Удивительно, насколько их привлекает жестокость. Иногда до ужаса.
Как Доктор и подозревал – никаких зацепок в местах преступлений не нашлось. Правда, кое-что его всё же заинтересовало – в одном из переулков его звуковая отвертка уловила какой-то необычный инопланетный фон, но откуда он исходит – Доктору определить не удалось. Однако это лишь подстегнуло его смутные догадки, касаемые всего этого дела. Конечно же, без пришельцев не обошлось. Вот только пока он не знал, с кем имеет дело.
Войти в полицейский участок под покровом ночи красиво и нахально через дверь Доктору не удалось – дверь была деревянная. Замок не был деревянным, но отвертке почему-то тоже не поддавался. Почесав в затылке, Доктор решил лезть через крышу, тем более, что там было такое удобное слуховое окно, как будто специально созданное для тощих повелителей времени.
Днем ему не удалось выяснить ничего толкового – люди охотно делились историями, но толку от них было шиш да маленько. В итоге Доктор пришел к выводу, что лучшая защита – нападение, и решил для начала как следует изучить улики и материалы дела. А потом, если повезет, наведаться в трупошную и осмотреть последнюю жертву.
В какой-то момент, задумавшись, Доктор понял, что застрял, причем он уже был где-то внутри, но воля к жизни позволила ему протиснуться в дыру. Однако чердачный пол не выдержал такого насилия, и таймлорд провалился непосредственно туда, куда и собирался изначально — в кабинет.
Дополнительным бонусом было то, что он свалился на что-то мягкое.

stan & ford pines
✦ gravity falls ✦

---

стэнфорд всегда блистал умом, блестяще учился и подавал надежды и должен был поступить в университет своей мечты — он поступил бы, если бы не стэнли, который сломал его изобретение. зачем? потому что не хотел, чтобы брат уезжал: в детстве они были неразлучны, постоянно что-то придумывали — поступок брата стэнфорд вполне справедливо посчитал предательством. долгие годы они прожили раздельно, и стэнфорд в это время попал в дурную компанию билла шифра (здесь хочу вайбы problematic ex'es) и заключил с ним сделку, впустив его в свой разум. он построил машину, написал три дневника, понял, что всё зашло слишком далеко и позвал стэнли, чтобы передать ему дневник, но они как обычно поссорились, и стэнфорд на тридцать лет застрял где-то между мирами, вернулся не особенно довольный.

стэнли харизматичный, предприимчивый: умом не блещет, но вот сообразительностью — однозначно, да. после ссоры с братом он был и коммивояжером, и менял личности, и проворачивал аферы. его дела были уже довольно плохи, когда ему пришла открытка стэнфорда, и стали ещё хуже, когда брат провалился в портал, и стэнли тридцать лет выдавал себя за этого брата, превратив его домик в лесу в «хижину чудес». очаровательный мошенник и прохиндей он много лет искал другие дневники, чтоб починить уже дурацкую машину и вернуть брата домой. согласился последить за племянниками и взял их на работу в хижину, что ещё значит, это незаконно? благодаря дипперу и мейбл нашёл ещё два дневника, вернул стэнфорда и продолжил с ним ссориться прямо во время сражения с биллом, потом притворился фордом и всех спас.

// прошло пятнадцать лет, стэны вернулись из плавания в гравити фолз: форд продолжил исследования, а стэн снова открыл «хижину чудес»;
// недавно к ним приехал их племянник диппер пайнс, успешный молодой учёный, который, кажется, немного тронулся умом, поскольку говорит о какой-то сестре, которой у него никогда не было;
// окружение мейбл забыло про диппера, окружение диппера забыло про мейбл;
// билл шифр после курса психотерапии и он здесь совершенно ни при чём (при всём);
// у билла много вопросов и к форду, и к стэну, и в этот раз он предстанет перед ними в очень необычном облике.

---

прибегайте в лс сразу с примером любого поста и берите понравившегося прадядю! оба по-своему колоритны и интересны, так что без дела не останетесь! мы с мейбл над душой не стоим, но с собаками искать тоже особо не любим, поэтому ждём игрока, который не проваливается в текстуры и будет писать, в среднем, по посту в месяц. можно приносить свои хэды, внешность нам с мейбл кажется идеальной, но можем обсудить, графику сделаем, хэдов отсыпем, диппера найдём, будет весело 

---

пример вашего поста

Духовный рост — то есть, кармическая реабилитация, — это совсем не так прекрасно, как обещают на рекламных флаерах разнообразных студий йоги, собраний групп поддержки или сект — и пойди разбери ещё, где что: на самом деле, он ещё противнее физического — реинтеграции после распада на частицы. Кто-то другой на месте Билла Шифра сказал бы, что подобного даже врагу не пожелаешь, но он же выучил, что врать, вообще-то, вроде как, нехорошо. Не понял правда, почему тогда все врут, да ещё зачастую ловко находят себе оправдание — с чего бы вдруг тогда ему нельзя так делать?

Подобные дилеммы, если честно, немного очень сильно выводили Билла из себя, поскольку мир людей всегда просто чертовски преисполнен лицемерием, но почему-то всех это устраивало, а ему приходилось делать вид, что он исправился — то есть, вообще-то говоря, играть вслепую, поскольку некоторых даже могила не исправит. Тем более, что Билл Шифр не был надломленным, зацикленным на боли или глубоко травмированным, что оправдало бы озлобленность: он просто зло по существу — против природы не попрёшь, особенно, когда не хочешь.

Но, таковы были условия сделки, а Билл оказался не в том положении, чтобы диктовать свои условия — пришлось употребить всё своё коварство, чтобы спастись из Терапризмы. А ещё, неприятно было признавать это, но Билл и правда изменился — можно сказать, что до неузнаваемости: он «открыл своё лучшее я» — другое дело, что это всё равно было его «я», а откуда бы у него взяться хорошему? Вообще, дихотомия добра и зла была свойственна, скорее, его родному двухмерному миру, тогда как здесь всё было интереснее, хотя ему и приходилось познавать всё заново.

«Ты сможешь, Треугольник!» — дурацкий мотивационный плакат со стены камеры как будто отпечатался на веке, и Билл видел его всякий раз, как закрывал свой глаз — отвратительно, но он же в самом деле смог! Да, это оказалось сложно, даже очень сложно — не потерять себя, а обрести. Сеансы «Терапевтического журнализма», «Час кукол» — у Билла и без того всегда была крайне богатая и изощрённая фантазия на пытки, но даже он был впечатлён. И тем не менее, он, вроде как, действительно нашёл себя, раз его выпустили? Да.

Осталось с этим «собой» познакомиться — пригласить на свидание, что ли.

Существование в виде треугольника — то есть, тетраэдра, — раньше его вполне устраивало, однако раз теперь он личность, то ему полагается тело, не правда ли? Билл «разрешил» себе человеческое тело: так же удобнее всего, и будет проще подобраться к Пайнсам — никто же не подумал, будто он забыл? То есть, все именно так и подумали: что он простил их и забыл о мести, но, в общем-то, держите карман шире — Билл Шифр ничего не забывает: он — зло, и память у него прекрасная. И ещё он теперь всё записывал: привычка с Терапризмы, которая даже почти не раздражала: не только у Стэнфорда Пайнса есть дневники!

Интересно, что стало бы с Диппером, если бы он наткнулся на дневник Билла Шифра? А впрочем, может, и неинтересно: мальчишка — редкостный зануда, душный адепт рациональности, так что он просто и скучно лишился бы рассудка.

Но вот его сестра — другое дело. Мейбл!

Мей-мей, Безнадёжная оптимистка, Звезда — с ней точно будет весело и увлекательно — что в этом плохого? У Билла не было чёткого плана испортить ей жизнь: чёткие планы — это уныло и только для тех, у кого нет воображения. У Мейбл Пайнс воображения в избытке, и жизнь она, похоже что, себе испортила сама. Впрочем, с ней трудно что-то утверждать наверняка: может, она мечтала работать в забегаловке? Кажется, это не престижно и даже странно — для людей ей ведь «уже» тридцать, и, кажется, к этому времени она должна была добиться большего. Но вот хотела ли? Билл — Вильгельмина: женское обличие показалось ему намного более перспективным, чем мужское, — не очень разбирался в социальных ожиданиях: в очеловечивании его успехи пока были очень скромными, он пока только понял что-то про концепцию поглощения пищи — и, в целом, пока этого вполне достаточно.

Под переливистую трель дверного колокольчика Вильгельмина зашла в забегаловку, где работала Пайнс: в это время народу здесь было немного, свободных столиков достаточно — не пришлось никого выгонять. Что, в общем-то, не помешало Билли как бы случайно сбить стопку газет со стола какого-то мужчины, который было возмутился, а потом посмотрел на неё — куда-то ниже шеи — и раздумал возмущаться: всё-таки хорошо, что Билли была женщиной.
— О, мне так жаль, — фраза-то правильная, но интонацию Билли подобрала такую, что у мужчины не было сомнений, что она совсем не сожалеет об этом недоразумении. И ладно? Кажется, когда женщина красива, она может делать, что хочет — удобно! Нужно запомнить.

Так, или всё же не очень удобно? Мужчина отложил газету и принялся докучать Мейбл тупыми вопросами, которым самое место было на кладбище идиотских подкатов, а потом вообще попытался шлёпнуть ниже спины — и шлёпнул бы, но сидевшая спиной к нему Вильгельмина ловко ухватила его за запястье, изящно поднялась и заломила ему руку за спину, коленом придавив к дивану.
— Если не можешь держать руки при себе, могу их оторвать, — и заменить котятами, да, Мейбл Пайнс? Жаль, это не считается социально приемлемым. — Проси прощения. Сейчас же! — странное социальное взаимодействие, но Билли нравилось командовать.
— П-простите, Мейбл, — морщась от боли, мужчина оставил на столе деньги — с щедрыми чаевыми, — и поспешил ретироваться из кафе под звон дверного колокольчика.
— Придурок, — бросила Вильгельмина под одобрительные кивки милых старушек из-за столика в углу: её поступок они посчитали благородным, даже не подозревая, что Биллом Шифром двигало другое чувство — собственности.

Никто не трогает его Звезду.

black family: cygnus, druella, andromeda
✦ j.k. rowling's wizarding world ✦

---

CYGNUS BLACK fc2: james purefoy, david duchovny, etc— младший сын из побочной ветви, не рвущийся к власти — все амбиции в семье ушли Вальбурге. — Магический Парето: стратег, извлекающий максимум из минимума. Его дело приносит столько галлеонов, что хватает на поместья, капризы и красавицу-жену — ту самую, что помнит 11-летней кнопкой. — отец трех дочерей, даже если в глубине души он хотел сына — в реальности он ни на секунду не позволил дочерям усомниться, что они для него совершенны. — если Друэлла была железной дланью правосудия, то Сигнус — главным защитником и баловником. Он не отказывал дочерям ни в чём.  Когда Нарцисса пришла к отцу с (не)просьбой выдать её замуж за Люциуса Малфоя — он всё устроил. — однако на самой свадьбе его тост звучал как отеческое благословение, если бы благословлял удав: тёплые слова мягко сжимали горло Люциуса, слово за словом. — to be continied.

DRUELLA BLACK fc2: gillian anderson, naomi watts, etc— женщина, которая сочетает естественность, стиль и уверенность в себе без лишних усилий. — родилась и выросла на Туманном Альбионе. Мать Друэллы — урожденная Малфой, тетя Абраксаса.  — можно подумать, почему она назвала третью дочь вне традиций Блэков — вряд ли Сигнус был инициатором. — строптивый нрав сестёр Блэк унаследован от неё. Не подходит под архетип "девицы в беде" — именно она, а не Сигнус, движущая сила семьи. — воспитанием дочерей занималась сама, найдя к каждой подход. Хладнокровие Нарциссы, своеволие Андромеды и воинственность Беллатрикс получили свое развитие не вопреки, а благодаря матери. — впрочем, даже Друэлла не сравнится в своем норове с тётей сестер, Вальбургой. Их отношения всегда балансировали между холодной вежливостью и скрытой враждой. А когда Вальбурга выжгла имя Меды с древа, вражда стала открытой. — to be continied.

ANDROMEDA TONKS
fc¹: anna chipovskaya, etc— я не даю детального описания Меды, чтобы оставить простор для фантазии соигроков и потому что мне лень. Однако ниже обозначу, какие трактовки мне хотелось бы исключить;
— не жертва: она выросла в любящей семье, где её ценили. Её побег — не бегство от ужасной жизни, а осознанный выбор;
— не бунтарка: как и другие Блэки, она чувствовала себя своей в Слизерине и разделяла его ценности;
— не святая: она не ставит интересы магглорожденных выше своих. Возможно, она действительно заботится об одном из них, но давайте не будем о грустном;
— не глупая: но даже после побега ей потребуются годы, чтобы осознать свои заблуждения, и ещё больше — чтобы от них избавиться;
— не терпила: лучшая подруга Беллы в первой половине жизни, Меда тоже не лыком шита. Может надавить когда надо и честь свою отстоять;
— Подводя итог всему вышесказанному: мне хочется видеть Меду человеком, которому пришлось слишком рано повзрослеть, сделать тяжелый выбор и жить с его последствиями. Это подчеркнуло бы её силу, принципы и здорово бы дополнило то немногое, что мы знаем о Меде из книг.

---

сноски в основном тексте

¹ — в целом хотелось бы сохранить тему с похожестью сестер, Белла предложила Анну (у нее внешность Юлии Снигирь) и нам обеим очень понравился этот вариант. Бонусом к нему предлагается и помощь с графикой от Беллы (а ты посмотри какая она у нас красавица). Однако предложенный пример не обязателен, но предлагая замену учитывайте, пожалуйста, каноничные сведения.
² — давайте объективно, если вдруг кто-то захочет играть настолько возрастных волшебников — я приму любые внешности. Для Сигнуса важна темноволосость, для Друэллы наоборот - блондинистость.

---

пример вашего поста

Не испытывающая веры в живых от слова совсем, Сандроне тратит много времени на формирование команд разработки. Дает недостижимые задачи, держит в ежовых рукавицах, прессует, увольняет отстающих без тени сожаления. Это позволяет отчасти доверять тем, кто выдерживает заданный темп. Мнение старожилов можно услышать. Когда главный инженер, возглавлявший свежеоткрывшейся завод, просит её присутствия – Сандроне, поджав губы, отправляет ответное письмо с предполагаемой датой прибытия. 

– Моё дорогое сокровище, – по привычке обращаясь к Шарлю на родном языке, нарочито грассирующее произносит Сандроне. Ласково ведет рукой по предплечью автоматона, успокаивая вернее себя, чем неизменного спутника, – будем надеяться, что поездка не отнимет у нас много времени. У меня слишком много планов на тебя, после того, что добыли дети Арлекино в Разломе.

Автоматон отвечает привычным молчанием, и лишь размеренное дыхание, задающее движение всей конструкции, дает понять, что она была услышана.

* * *
Восседая на руке автоматона, словно на троне, Сандроне приближается к разношерстному коллективу завода. Ожидаемо, любые голоса смолкают в присутствие одного из Предвестников. И спустя годы она находит подобную расстановку сил умиротворяющей.

Обводит взглядом собравшихся. Перед ней идеально отобранная компания, где находятся и закалённые не одной битвой застрельщики, и зеленые юнцы. Безбашенный головорезы, хладнокровные убийцы и соплежуи, поскупившиеся на мору, а не безграничную преданность Крио Архонту.

Здесь же и инженеры, настолько жалкие в выбранной профессии, что способны только на бездумное исполнение рутинных действий. И, разумеется, поверенные: те, кому доверяет, и те, кто слишком запуган её авторитетом, чтобы предать.

– Подними меня повыше, золотце,  – резко произносит она, прервав образовавшуюся тишину. Один из уголков губ приподнимается, когда видит застрельщика из сопровождения, нервно дернувшегося от неожиданности.

Вторым событием, нарушившим тишину, становится отнюдь, не её торжественная речь.

Резкий звук открывающихся массивных дверей, топот отряда застрельщиков и ведомое тело с огненно-красной макушкой. Колючий взгляд в сторону главного инженера. По расширившимся глазам она понимает, что учиненное представление становится новостью и для него. В подтверждение её мыслей коллега поворачивает голову в сторону предвестницы и пожимает плечами.

Сандроне подается вперед, пытаясь разглядеть лицо нарушителя.

– Поднимите голову, – произносит, не отводя взгляда с преступника.

Не то чтобы у нее была нужда в знакомстве с пленником. Дилюк Рагнвиндр был личностью, известной в кругу предвестников. Сандроне вновь изгибает губы в ухмылке. Пропускает мимо ушей всю подноготную его нахождения здесь и начавшееся препирательство инженеров (не более чем попытка оправдаться/выслужиться перед власть имеющими), не сводя взгляда с Рагнвиндра. Поднимает второй уголок губ, а спустя пару мгновений откидывается назад, лишая лицо признаков положительных эмоций.

– Приведите в чувство, – и машет рукой в сторону, призывая застрельщиков занять место по левую руку от предвестницы.

Хлопает по массивной руке Шарля, побуждая сделать шаг вперед. Обводит взглядом собравшихся и нажимает кнопку за своим ухом. Из Шарля начинают выходить слабые клубы дыма. Громкость её голоса становится выше, позволяя услышать его в любой точке зала.

– Вам всем известны причины моего прибытия сюда, – начинает она, – Вы были выбраны среди всех солдат нашей славной Царицы, чтобы принять участие в тестировании новой партии оружия. Все основные виды элементальных вооружений были усовершенствованы: увеличен их урон и щиты, если они имеются. Изменениям также подверглись и устройства для управления для тех из вас, кто лишен Глаза Порчи. Было сокращено время отклика и время отката выбранного приема, что, как мы надеемся, позволит сократить количество несчастных случаев.

Ещё больше сократить количество можно было бы за счет чтения сопроводительной документации, по привычке отмечает про себя Сандроне, но она уже потеряла всякую надежду. Впрочем, продолжает свою мысль, переведя взгляд на Дилюка, возможно сегодня это сыграет на руку. Совсем не хочется убивать Рагнвиндра за пару тычек. Он должен прочувствовать, насколько предвестница рада гостям подобного ранга.

– Я не намерена здесь задерживаться и потому предлагаю начинать.

Обводит взглядом собравшихся солдат и задерживается на магах. Ненавидит магов. А магов цицинов особенно. Сандроне уверена, магички ширяются своей трын-травой между делом и оттого такие невыносимые.

– Надежда, – обращается она к ответственной за усовершенствование фонарей. – Предлагаю начать с твоих подопечных.

Женщина выступает вперед и произносит явно заготовленную речь. Представляет предвестнице одну из своих подопечных, дотошно описывая причины выбора. Елизавета более двух лет входит в состав армии Царицы, прошла многие операции и уже участвовала в тестировании прошлой партии. В других обстоятельствах Сандроне - не любившая общаться с откровенно глупыми людьми - похвалила бы сделанный выбор, но показательная порка Дилюка очевидно требовала иного.

– Нет, – прерывает речь Сандроне, – Кого-то из новичков.

К чести Надежды, женщина тщательно контролирует и дальнейшие слова, и проявляемые при этом эмоции. Она интересуется мотивами предвестницы и потому Сандроне приходится пояснить свой выбор, как надеется, в должной степени убедительно.

– Одной из наших целей является быть и оставаться самой технологически развитой страной Тейвата, что невозможно без снижения порога входа в ряды нашей армии. Оружие должно становиться не только эффективней в части урона или защиты, но и быть интуитивно простым в использовании. 

Ах да, а ещё она надеется, что Рагнвиндр наконец усвоит причины, по которым ему не стоит совать свой нос на её территорию.

– Мой ответ удовлетворил тебя, Надя? – елейно интересуется предвестница. – Можешь, наконец, назвать имя?